Продолжение
В деревне Багряне очень понравилось. Она наконец-то получила желанную свободу движений. Как же она похорошела! Лишний жир исчез, мышцы округлились, стали рельефнее. Весь её облик излучал энергию. Багряна ходила с нами повсюду. На реку, в лес за ягодами или грибами. Если в лесу кроме нас вдруг оказывался ещё кто-то, то Багряна сразу сообщала об этом нам. Но не нападала зло на чужого человека. Просто обозначала его голосом, чтобы мы знали, что в лесу не одни. Но прогулок с нами Багряне скоро оказалось мало. Выяснялось, что её поймали то в одном дворе в деревне, то в другом, то на расположенной неподалеку туристической базе. Увидев такую красивую собаку в своем дворе одну, люди сразу думали, что она приблудная, закрывали её и начинали выяснять, откуда она взялась. Но Багряна и не думала теряться. Она, как оказалось, со всеми знакомилась, осваивая новую территорию. Её интересовали дворы и населяющие их люди и собаки. Всюду она ласкалась и приветливо виляла хвостом. Некоторые думали, что приходит она в поисках пристанища, потому что у нас ей не нравится. Может, мы плохо к ней относимся или не кормим её? Многие кормили Багрю и приглашали остаться. Еду, что повкуснее, она благосклонно принимала, но надолго нигде не оставалась. Ей становилось скучно, и удержать её было невозможно. Назнакомившись, Багря неизменно возвращалась домой. Один раз её привязали на туристической базе. Багряна из-за этого так расшумелась, что мы услышали её возмущенный голос в деревне и пришли выручать. Вскоре мы, и окружающие привыкли к её визитам и стали принимать их как должное, тем более, что никакого вреда Багря не наносила, никаких животных не обижала. Кошки вообще не обращали на неё, внимания, куры, бывало, нахально склёвывали у неё еду из-под носа. Если на неё нападали гуси или поддавала рогами коза, Багря просто уходила от них, но ни с кем не ссорилась. Собаки все с ней играли и даже разрешали есть из «священных сосудов» – своих мисок. В любой двор она заходила, как к себе домой и чужих собак от нас не прогоняла, а разрешала спать в своей будке и делилась с ними едой. У нас прижился птенец кряковой утки. Вырос в селезня, назвали его Квак. Он был ручной и, рассчитывая на то, что его есть кому защитить, вел себя излишне уверенно. Представлявшие опасность фоксы были изолированы в вольерах, а других собак Квак третировал. Он нападал на них, отнимал пищу. У нас была одна тихая послушная фоксиха, которая в отличие от сородичей понимала запрет и не трогала никаких домашних животных. Но и её Квак смог вывести из себя. Кончилось тем, что фоксиха откусила Кваку голову, когда тот в очередной раз оскорбил её, клюнув в нос. А Багряна терпеливо сносила от него всё. Как-то она вошла в кухню, где не было никого из людей, а под кроватью спрятался Квак. Вдруг с улицы мы услышали душераздирающие крики. Прибежали и увидели комическую картинку: кричала Багря, сжавшись в комочек и забившись под стол. Сидя на собственном хвосте, она пыталась отбиваться задними лапами, а передними закрывала морду от клевавшего её и бившего крыльями селезня. Что, казалось, ей стоило его прихлопнуть? И это было бы справедливо. Но Багря предпочла звать на помощь. Видимо был в ней какой-то генетический запрет на убийство. Человека она тоже не могла укусить ни при каких обстоятельствах.
Осенью нам не удалось уберечь Багрю от вязки с соседским кобелём – русской лайкой, и зимой она родила двух щенков. Мы не собирались оставлять их, потому что в деревне вряд ли бы нашлись им хозяева, тем более, что щенки были суками. За две недели до их рождения родились долгожданные фоксики у малюсенькой изящной Энни. Фоксихи вообще не очень хорошо выкармливают щенков. Не потому, что они плохие матери, просто у этих крошек всего четыре-шесть сосков. Соски маленькие, молока в них немного. Фоксят приходится рано начинать прикармливать и с ними много возни. А у Багри сосков оказалось двенадцать! Каждая пара такая огромная, почти как вымя у козы, и молока в них было много. Мы решили утопить багриных щенков, а ей подкинуть несколько подросших под родной матерью фоксят. Багря ничего не имела против приемных детей, но когда двух её собственных щенков забирали, вставала с гнезда и уходила, бросив фоксят. Пришлось оставить её щенков и она благополучно выкормила всех.
В лесу встречалось много животных, но сначала для Багри это был неведомый мир. Зимой граница между полем и лесом пестрела заячьими и лисьими следами. Были и олени. Вернее, не всегда были, а их завезли. В наших краях, где болота перемежаются со стоящими на песчаных возвышенностях прозрачными сосновыми лесами, олени вообще жить не должны. Здесь живут кабаны и лоси. Благородному оленю нужны дубравы, лиственные леса, как в Беловежской пуще, Воронежском или Кавказском заповедниках. А здесь им не хватало корма. Днем они прятались в кустах, ночью кормились или на совхозной ржи, или на фермерском клевере. Зимой все озимые посевы ячменя были изрыты их лунками. Но, видимо, охотничье хозяйство оленей хорошо подкармливало, и они размножились. Стоило проехать ночью на машине между полей, чтобы увидеть оленей, кормившихся небольшими группами. Сначала их не видно. Фары высвечивают только зеленые фонарики глаз. Подъезжая ближе, замечаешь, как отбегают от дороги большие темные тени. Было среди них и много детёнышей. Но в темноте «солнечные зайчики» их веселой шкурки не заметны.
Один раз, летом во время прогулки мы увидели мышковавшую на клевере лису. Показали её Багре. Но издали Багря не отреагировала. Тогда нашли примятую лисой траву и дали собаке понюхать след. И Багря побежала по следу! Лиса, издали не обращавшая внимания на людей, услышав топот собаки, стрелой бросилась к лесу. Тут Багря заметила её, заволновалась и, не останавливаясь, залаяла своим несравненным голосом. Лиса скрылась среди деревьев, в след за ней – Багря. Нам не удалось отозвать её. Домой Багря вернулась только вечером. Она была счастлива, наконец, набегалась от души. Довольная и тихая легла спать. Наутро снова исчезла. И так теперь стало всегда. Из леса то и дело доносился её лай. Она страстно гоняла и лис, и зайцев, и лосей, и оленей. Вскоре мы начали понимать по её голосу, кого она преследует на этот раз. Преследуя лису, Багря лаяла своим обычным голосом, только очень часто, с короткими перерывами. На заячьем следе лаяла коротко и визгливо, не выговаривая «гав» до конца, как будто давилась от переполнявшей её страсти. Но больше всего её время занимали копытные. Преследуя лося или оленя, она лаяла протяжно, с перерывами, как будто методично рассчитывая силы на продолжительную работу. Надо было только выйти из дома, чтобы послушать, и все становилось ясно. Вот Багря нашла след, гонит. Вот скол... замолчала, опять нашла след. Теперь стало ясно, кто далёкий должен был слышать и понимать её. Багря сообщала всей округе, каким она занята делом и что все должны присоединиться к ней. Ей необходимо было разделить свою страсть с кем-то. Одной ей делать свое дело было скучно и она умела заставить сопровождать себя всех окрестных собак, находившихся не на привязи. Но слышно было только её. Нестройный лай деревенских дворняжек тонул в шуме леса. Зачем Багря преследовала зверей? Ясно, что не из хищности. За все время она не убила ни одного зверя. Да она вообще не ела сырого мяса, не любила. Намотав на свой спидометр только ей известное количество километров, она бросала след и возвращалась домой. Отлеживалась день, рассматривая свои лапы, потом опять уходила. Багре нужен был только след. Чтобы бежать по нему самозабвенно до изнеможения. Мы пытались из-под неё стрелять зайцев, но ничего не выходило, так как Багря не выгоняла зверя на охотника, а вдохновенно гнала его дальше в лес. Только по голосу можно было понять, что зверь делает круг, но успеть стать на его пути Лёше никогда не удавалось, потому, что на этом пути была такая чаща, бурелом и ямы, что там могла свободно и быстро двигаться только Багря. Если дело было зимой, то он застревал мгновенно в снегу. Видимо, мы были не приспособлены к такой охоте. И все же Багря была настоящим мастером. Всё своё время она проводила, распутывая следы. Мы прочитали, что в старинной комплектной охоте в стае гончих был только один мастер. Остальные бежали, повинуясь ему. Вот таким мастером и была Багряна. Откуда это было у неё? Притравливали ли её к зверю раньше, до нас, или она это делала сама по властному зову крови? Но долго такое продолжаться не могло. По правилам охотничьего хозяйства гончие не должны свободно шататься по лесу, беспокоя зверей. Её за это мог застрелить егерь или просто любой охотник, считающий себя ходячим сводом правил. Багря также пыталась самовольно участвовать в организованных загонах лося и, разумеется, мешала. Да там она могла просто попасть под выстрелы с номеров. Я стала её привязывать. Но Багря рвала все ошейники, разгибала карабины. Вольеры разрушала как танк, рискуя выпустить фоксов. Сила в ней было несоизмерима с её ростом. А когда мне удавалось, наконец, привязать Багрю надежно, она рвалась и лаяла сутки напролёт. В результате срывала голос, её прекрасный лай превращался в жалкий хрип. У Багри болело и опухало горло, вид становился больной и она переставала есть. Видимо, с горя решала уморить себя голодом. Тогда Лёша начинал просить: «Отпусти Багрю пошуметь в лесу, а то у неё голова без этого болит, а у нас от неё». Приходилось отпускать. Она убегала, потом приходила уставшая, но здоровая и счастливая. Стало ясно, что Багряна погибнет, страдая на привязи. Пришлось дать ей свободу. Будь, что будет. Пусть она проживет недолго, но так, как хочет. Один раз она гоняла вместе со своими двумя дочерьми Красоткой и Цыганкой. И они нашли выстрелы. Цыганка не вернулась совсем, больше мы её никогда не видели. А Багря и Красотка явились ранеными. У обеих было по заряду дроби в животе. Но они выжили, и мы думали, что попробовав свинца, больше не будут гонять по лесу. С Красоткой так и случилось. Она стала домохозяйкой и всю энергию направила на охрану дома и ненависть к незнакомым мужчинам. С Багряной же будто ничего и не происходило. Оправившись, она с новой силой принялась за старое. Часто сопровождавший Багрю в её вояжах кобелёк западно-сибирской лайки с туристической базы нашёл свою смерть в одном из загонов лося. А Багряне всё было нипочем. Но вреда природе она не наносила. Багряна не могла догнать и поймать зверя, и когда она уставала, зверь от неё уходил. Правда, один раз мы нашли на следах гона клочья разорванного зайца. Видимо, все-таки добрали подранка, так как был сезон охоты. Но разорвали и съели его скорее всего сопровождавшие Багрю деревенские дворняжки, так как у неё самой вблизи зверь не вызывал никаких эмоций. Один раз мы дали ей понюхать убитую лису. Багря не отреагировала на неё никак, на потаск – тоже. В тоже время фоксы остервенело кидались рвать лису даже мертвую.
